Вызовы XXI века

Человечество вступает в принципиально новую эпоху. Мир стоит перед выбором: Третья индустриальная революция — или консервация отсталости? Чем ответим мы на вызовы XXI века? С начала года более чем оживленно обсуждалось выступление главы Сбербанка Германа Грефа на Гайдаровском экономическом форуме. Скандал вызвали его слова о том, что Россия «оказалась в списке стран-дауншифтеров». Один из вице-спикеров Госдумы даже потребовал увольнения Грефа с должности главы государственного Сбербанка.

«Дауншифтер» — термин многозначный, может толковаться очень широко. Наверное, Грефу стоило быть точнее, но критики не вникали…

Впрочем, не употреби Греф это слово — главный результат был бы тот же. Все обиделись, что он зачислил Россию чуть ли не в страны-аутсайдеры. Суть предпочли не заметить. Или действительно не заметили.

Как не заметили, например, недавнее выступление в прессе известного экономиста Владислава Иноземцева, руководителя Центра исследований постиндустриального общества: «За годы в стране не построено почти ни одного нового предприятия (за исключением разве что автомобильных заводов иностранных компаний). Мы производим сейчас меньше промышленной продукции, чем во времена РСФСР, по отдельным позициям в 2,5 — 200 (!) раз. Россия не только не преодолела зависимость от нефти и газа, но и углубила ее: энергоресурсы, составлявшие 26,2% экспорта в 1989 году, расширили долю до 69,5% — в 2014-м. Отрасли промышленности, определяющие облик современной экономики, у нас почти полностью отсутствуют. По объему экспорта конечной индустриальной продукции мы в 2015 году серьезно отстали от… Словакии. Структура нашей экономики, отраслевая и региональная, не оставляет сомнений: Россия — страна «третьего мира», зависящая от экспорта ресурсов и развивающая только столичный регион».

Греф заявил, что мы проиграли технологическую конкуренцию, что эра углеводородов подходит к завершению, победителями становятся страны, которые вкладывают силы и деньги в развитие технологий.

Ничего нового ни Греф, ни Иноземцев нам не сказали. И также не ново, что на такие слова у нас не обращают внимания.

Привыкли.

А это уже — консервация отсталости. Что это такое?

В 1970 — 1980-е годы среди инженеров и конструкторов военно-промышленного комплекса (наиболее продвинутой, передовой отрасли в СССР) была популярна притча о том, как в кулуарах международного симпозиума советские инженеры спрашивают у японских (американских) коллег, на сколько десятилетий советская наука и техника отстали от японской (американской). И получают ответ: «Навсегда!» Иначе говоря, находятся на разных этажах — и лестницы между этими этажами нет.

Чуть раньше, в индустриальную эпоху, лестница была. Там речь шла об экстенсивном производстве — больше руды, угля, чугуна, стали, кубометров леса. Потом на первый план вышла переработка, технологии: вдруг оказалось, что всего у нас больше в несколько раз, а машины и оборудование хуже. Например, Финляндия производила древесины в 10 раз меньше, чем СССР, а выручала валюты от экспорта произведенной продукции в 2 раза больше.

Консервация отсталости — это привыкание к существующим условиям, когда нет прорыва, нет современных производств, не ставится задача их создания, а жизнь строится на эксплуатации того, что осталось от предыдущих поколений. В странах, более или менее богатых природными ресурсами, живущих за счет продажи сырья, мотивация к прогрессу ослабляется на порядок. Богатая прослойка довольна тем, что имеет, и не хочет никаких реформ; бедные адаптируются к своему положению и в итоге также боятся перемен. В докладе Всемирного банка «Справедливость и развитие» (2006 г.) говорится: если в какой-то стране для части населения бедность, безработица, недоступность образования приобретают хроническую форму, это резко ослабляет потенциал всего общества и превращается в тормоз экономического роста. Низкий уровень трудовых ресурсов ведет к консервации технологической отсталости, а значит, и к ограничению конкурентоспособности.

Мой покойный друг Николай Журавлев (1943 — 2005), политолог и культуролог, в своей книге «Основы культурологии», вышедшей в 2004 году, писал: «Есть такое понятие: совокупная умелость населения, то есть потенциал, сумма индивидуальных умений и навыков, уровней подготовки и квалификации… Сколько нужно времени бельгийцам и алжирцам, чтобы восстановить полностью свой потенциал в случае, если все их хозяйство будет полностью уничтожено и они останутся абсолютно на голой земле, имея в своем распоряжении только головы и руки? Бельгийцам, чтобы вернуться в потерянное состояние, включая их «Филипс», надо всего 9 лет. Алжирцам — 80 лет. Не говоря уже о том, что чем менее общество развито, тем большее число его членов не имеют желания и стимула к развитию».

Еще в 2008 году президент России Дмитрий Медведев на заседании правительства констатировал: «У нас происходит консервация отсталости и расточительности, которая встречается повсеместно. А это определяет уровень нашей конкурентоспособности».

Тогда Д. А. Медведев провозгласил курс на модернизацию, на разработку и внедрение инноваций. Но идея не стала конкретной программой, не получила развития, фактически свернута и забыта. Что такое «инновации», толком не вникли, взамен занялись борьбой с оппозицией, которую назвали «пятой колонной», а потом и вовсе — «врагами народа». Допустим, оппозицию победили. Хотя это невозможно в принципе: оппозиция — неотъемлемая часть здорового общества, если оно хочет быть здоровым, разумеется.

Ну ладно — победили. А дальше? Конечно, можно придумать какую-нибудь новую борьбу с кем-нибудь. Но рано или поздно оказывается, что надо что-то делать, какое-то производство развивать. Хотя бы потому, что нужда заставляет, нефть дешевеет, жить становится не на что.

Более того, если открыть глаза, то мир не просто изменяется на глазах, а уже изменился. Можно сказать, совершенно неожиданно для нас. Появились новые слова: «инновации», «высокие технологии», «вызов XXI века», «Третья индустриальная революция».

Мир начал замещать уголь, нефть и газ возобновляемыми источниками — энергией солнца и ветра. В докладе Greenpeace 2015 года говорится, что необходимые для этого затраты могут компенсироваться за счет экономии расходов на традиционное топливо. Средний объем затрат до 2050 года составляет около 1 триллиона долларов в год. А электростанции, работающие на возобновляемых источниках энергии (ВИЭ), не требуют топлива, и экономия за тот же период составит 1,07 триллиона долларов. Только в отдельно взятой солнечной энергетике можно создать больше рабочих мест, чем обеспечивает сегодня вся угольная промышленность.

Эксперты Greenpeace считают, что к 2050 году человечество может полностью перейти на возобновляемые источники энергии (ВИЭ).

Насколько верны их расчеты, сбудутся или нет, покажет время. Но они основаны на реальности. Уже сейчас 44% электроэнергии Дании вырабатываются из возобновляемых источников. В Германии на следующие 20 лет поставлена задача увеличить долю энергии из возобновляемых источников с нынешних 26% до 40 — 45%. Китай ускоренными темпами создает альтернативную энергетику.

По данным американской Национальной лаборатории ВИЭ, только за 2014 год объем инвестиций в эту сферу составил около 270 миллиардов долларов. В палате представителей конгресса США дискутируется вопрос о предоставлении проектам ВИЭ поддержки в общей сложности на 1,1 триллиона долларов.

Когда мир перейдет на возобновляемые источники энергии, страны — поставщики нефти и газа рискуют остаться не только без сырьевых доходов. В недалекой перспективе исчерпаются и их запасы углеводородов, а создание ВИЭ требует огромных вложений, длительной подготовки, технологической культуры.

Но ВИЭ — лишь первый ультиматум времени, первый этап Третьей индустриальной революции.

Третья индустриальная революция — глобальный вызов времени, концепция развития человечества в новых условиях.

Существующие источники энергии и сопутствующие технологии, составляющие основу современной цивилизации, исчерпывают себя и требуют обновления. Изменение климата, вызванное деятельностью человека, грозит планетарным кризисом. Очевидной становится потребность в новой модели экономики, способной обеспечить устойчивое будущее.

Интернет-технологии и возобновляемые источники энергии в совокупности формируют новую мощную инфраструктуру, которая изменит мир. Традиционные вертикальные централизованные системы, иерархическая организация во всех сферах в ближайшие полвека неминуемо уступят место горизонтальным связям.

Европейский парламент выпустил официальную Декларацию, которая определила Третью индустриальную революцию как долгосрочное экономическое видение и дорожную карту для Европейского Союза. Концепция Третьей индустриальной революции принята Китаем и поддержана ООН.

Она в общих чертах предполагает:

— развитие и внедрение технологий энергоресурсосбережения;

— переход на возобновляемые источники энергии;

— переход от промышленного к локальному производству большинства бытовых товаров по технологии 3D-принтеров;

— замену традиционного машиностроения технологиями 3D-печати;

— переход от металлургии к композитным материалам;

— переход от традиционной терапии к генной терапии;

— переход к наноэлектронике и нанороботам.

Будет меняться само понятие производства. Мир вступает в новую технологическую эру. Ее приметы восхищают, удивляют и в то же время заставляют задуматься о месте страны в наступающей эпохе, которая может разделить государства и народы на лидеров и аутсайдеров.

Новейшая история на примере ряда стран показала: тот, кто не находит места в новом глобальном мире, вольно или невольно выбирает идею изоляции от этого мира — в качестве моральной компенсации. Одна из крайних форм консервации отсталости — нежелание видеть реальность, упорство в отстаивании существующего положения, возведение его чуть ли не в ранг национальной гордости.

Чем ответим мы на вызовы XXI века?

Источник: Московская правда, Сергей БАЙМУХАМЕТОВ